А в селе поблизости жила девушка, которая была слепа от рождения. Однажды ее родители услышали о чудесах Иннокентия и решили повезти ее к нему за помощью. Когда девушку подвели к Иннокентию, он набросил на нее покрывало, на котором была вышита молитва, и благословил крестом. Когда же снял покрывало, то велел девушке на протяжении семи дней смазывать глаза целебным святым маслом, секрет приготовления которого знал только он.

Девушка взяла банку с маслом и осталась жить в комнате при монастыре. Каждый день она мазала глаза, и на третий день — вместо седьмого! — зрение вернулось к ней!

— То есть это не чудо, а лечебное снадобье, — перебила Зина Анфису, не в силах побороть природный скептицизм. — Так же, как с якобы умершим ребенком? Возможно, Иннокентий не только благословил его крестом, но и смазал чем-то его губы?

— Чудо это Божие! — Анфиса ее не поняла. — Чудо исцеления! Но ты дальше слушай. — Глаза ее горели.

В монастырь «Райский сад», когда он был уже построен, собралась уйти молодая женщина из бессарабского села, звали ее Галина. Решив уйти в монастырь, она бросила своего мужа. Узнав, куда она направилась, он впал в ярость, взял охотничье ружье и пошел за ней следом. Муж Галины пришел в то время, когда Иннокентий вел служение в церкви. Народу было очень много. Разъяренный, он оттолкнул всех, подошел совсем близко к Иннокентию и направил на него ружье. Он нажимал на курок несколько раз, но выстрела не последовало! Понимаешь?! — От восторга голос Анфисы прервался. — Вот! Тогда Иннокентий подошел к мужчине и забрал у него ружье. А потом спросил, почему тот хотел в него выстрелить. На что муж яростно крикнул: «Ты отобрал у меня жену!» А Иннокентий ответил, что все люди, которые живут в «Райском саду», пришли в него добровольно. И что жена его Галина тоже решила остаться в монастыре по своей собственной воле! А потом Иннокентий вернул мужчине ружье и велел идти домой. Тот и ушел.

А через некоторое время Галина тяжело заболела и умерла. В селе у нее была мать, которая часто приходила к отцу Иннокентию на службу и чтобы увидеться со своей дочерью, ведь в монастырь мог войти каждый желающий, даже если он и не верил. Когда мать узнала о смерти Галины, она прибежала к Иннокентию со слезами и криками, что, мол, дочь ее умерла, а она даже не успела проститься с ней…

Иннокентий с этой женщиной отправился туда, где лежала мертвая Галина. Он стал у головы покойницы и дунул на нее три раза. Затем смазал ей губы священным маслом. И Галина вздохнула, и словно проснулась от крепкого сна! Тогда Иннокентий велел всем выйти и оставить мать и дочь наедине. Они долго говорили, а вечером мать ушла домой. И как только она вышла из монастыря, Галина умерла!..

Подобных рассказов у Анфисы было много. И Зина поневоле призадумалась: ей было сложно совместить образ изувера, о котором писали советские историки, с образом волшебного и справедливого учителя, в которого верил простой народ, сохранивший свою удивительную сказку с трепетным восхищением и любовью.

Зина внимательно смотрела в горящие глаза Анфисы и вдруг поняла, что этот миф составляет для старушки всю жизнь, и он важен так, как важен для живого человека воздух. Его нельзя было отнимать, а потому Зина не прерывала Анфису, позволяя ей рассказывать свою сказку…

Где-то перед рассветом Анфиса в двух словах упомянула и о своей любви, встреченной в «Райском саду». Этот мужчина стал отцом ее сына, но умер через месяц после того, как она забеременела. Стремясь во что бы то ни стало выносить ребенка, прекрасно понимая, что в подземелье это ей не удастся, Анфиса покинула монастырь. По ее словам, на это благословил ее сам Иннокентий. Она же поклялась свято хранить память о монастыре на земле.

Уже рассвело, когда Анфиса согласилась показать Зине «Райский сад». Они тихонько выбрались из дома и пошли по направлению к пшеничному полю.

Зина сразу поняла, что вход в монастырь человеку непосвященному найти невозможно. Особенно если не знаешь, что нужно искать. На поверхности сохранился один из входов, но он был очень хорошо замаскирован колючим кустарником и зарослями крапивы. По словам Анфисы, его в 20-е годы пытались засыпать. Но, дождавшись, когда советская власть ослабит свою хватку, иннокентьевцы заботливо восстановили вход. При этом замаскировали кустарником так, что даже самый наблюдательный человек мог пройти мимо, ничего не заметив.

За зарослями им открылась яма глубиной метров в пятнадцать, не меньше, укрепленная грубо сколоченными досками. А вход в подземелье закрывала прочная деревянная дверь с вырезанным на ней христианским крестом. Анфиса открыла дверь своим ключом, и женщины оказались в небольшой пещерке, где была обустроена часовня — иконостас из нескольких икон и подвешенные к ним лампадки. Анфиса объяснила, что по традиции нужно обязательно помолиться, прежде чем начать спускаться в сам монастырь. Если войдешь без молитвы — добра не будет.

Она рассказала, что во времена строительства монастыря здесь поблизости текла полноводная река, которая так и называлась — Райская. Строители запрудили ее, и получилось богатое рыбой озеро. Поэтому в монастыре всегда была свежая рыба. Но сейчас небольшой вал и каменная кладка было единственным, что сохранилось от искусно сделанного стока.

Миновав часовню, Анфиса открыла еще одну дверь, и они стали спускаться в подземную часть монастыря. Коридор постепенно понижался и тянулся вперед метров на пятьдесят. По обеим сторонам были видны проходы в кельи.

Зину сразу же практически сбил с ног, поразил страшный запах плесени внутри подземелья! Пахло тиной и какой-то гнилью. Анфиса объяснила, что плохой запах здесь стоит потому, что нижние ярусы затапливают грунтовые воды, вот оттуда и появляется гниющая тина. А Зине подумалось, что без специальных снадобий в таких условиях находиться было нельзя. Значит, сектанты чем-то должны безусловно себя поддерживать. И это снадобье должно было быть очень сильным: блокировать чувствительность, обладать особыми свойствами, подавляющими восприятие… В памяти неожиданно для нее самой выплыли слова «мертвое молоко». Может, это было как раз то, с помощью чего сектанты могли находиться в этом ужасе долгие годы?

Подземелье напоминало одесские катакомбы. Качество работ просто потрясало! Коридор с высоким сводчатым потолком был прорыт в мягкой глине и облицован несколькими рядами обтесанных камней, покрытых с внешней стороны штукатуркой. Строители не использовали в работе цемент — все блоки держались за счет собственного веса. Каждый угол был обтесан очень ровно. Там, где были двери в кельи, находились очень ровные пазы. А в своде были даже проделаны вентиляционные отверстия!

Анфиса показала Зине бумажную схему. По ней выходило, что длина коридоров составляла примерно три километра, а площадь всего монастыря занимала около тридцати гектаров! В монастыре, как Зина уже знала, было 89 келий, а также здесь находились служебные помещения, включая винный погреб. Свод самой высокой из трех церквей был около пятнадцати метров. В катакомбах одновременно могли находиться несколько тысяч человек.

Камни стен казались ей теплыми на ощупь. От увиденного Зина не могла прийти в себя. Женщины заглянули в одну из келий. У стены примостилась деревянная лежанка — топчан, рядом находился небольшой деревянный столик, на котором стояла обгоревшая глиняная плошка с сальным фитилем. И хоть она не горела, в келье не было темно — откуда-то сверху струился желтоватый рассветный свет, освещая это странное помещение без окон.